© Виктория Миленко

СЕВАСТОПОЛЬСКИЕ АДРЕСА

«МАЛЕНЬКОГО ПЬЕРО»

(по материалам прессы 1919-1920 годов)

 

© "Севастопольские известия", 2019 г.

© Рис. Василия Вознюка

__________________________________________________________________________

Александр Вертинский в мемуарах «Дорогой длинною…» подробно рассказал о своей жизни, чем обезоружил будущих биографов. Можно ли, к примеру, что-то добавить к его воспоминаниям о «белом» Севастополе[1]? Оказывается, кое-что можно. Достаточно просмотреть старые газеты, воскрешающие события ровно столетней давности.

 

Предыстория появления Вертинского в нашем городе известна с его собственных слов. Революционные потрясения Октября Александр Николаевич встретил в Москве, в зените славы, будучи «звездой» Петровского театра антрепренера Марии Николаевны Нининой-Петипа. В 1918 году Нинина-Петипа вывезла его на гастроли в Киев, а потом их закружило: Одесса, Ростов-на-Дону, Екатеринославль, Харьков… «Маленький Пьеро» плутал теми же путями и дорогами, что и сотни его собратьев-гастролеров, в конце концов оказавшихся разбросанными по всему миру.

Бывал ли артист в Севастополе в 1918 году и до апреля 1919-го, трудно сказать - в моем личном архиве нет газет этого времени. Зато могу с уверенностью назвать дату его концерта, состоявшегося после прихода в Крым и Севастополь «белых» войск ВСЮР[2]. Это было 21 сентября 1919 года, в субботу, в театре «Ренессанс», что некогда стоял на Приморском бульваре. Вместе с Вертинским севастопольцев радовал популярный в то время комик Аркадий Бойтлер. Оба артиста использовали «маски»: первый представлялся грустным паяцем, второй эксплуатировал образ «неудачника Аркаши». Некто В. Карпов аккомпанировал им на виоле д´амур. Распорядительницей вечера выступила все та же Нинина-Петипа.

К сожалению, здание театра, помнящее Вертинского, не восстанавливалось после Великой Отечественной войны. Его облик сохранили фотографии, а газеты сохранили для нас атмосферу сентябрьских дней 1919 года. Севастополь тогда готовился к встрече Главнокомандующего ВСЮР генерала А. И. Деникина, который 23 сентября прибыл в город на крейсере «Цесаревич Георгий».

Судя по тем же газетам, Нинина-Петипа присмотрела помещение «Ренессанса» и 1 ноября 1919 года открыла в нем зимний сезон своего Петровского театра. Вертинский в это время пел в Одессе. Там-то, как он вспоминал, его впервые глубокой ночью отвезли в генеральский вагон Я. А. Слащева, командира 3-его армейского корпуса. Слащев оказался поклонником артиста, хотел познакомиться с ним, просил спеть. При расставании поинтересовался:

«— Вы отсюда куда едете?

— В Севастополь.

— Ну, увидимся. Прощайте» («Дорогой длинною…»).

Газеты подтверждают, что Нинина-Петипа вызвала Вертинского выступать на новогодние праздники. Анонсы рассказывают о его концертах в том же «Ренессансе» 29 и 30 декабря 1919 года, а также 1 и 2 января 1920-го.

В мемуарах артист вспоминал «Ренессанс», однако умолчал (или позабыл) о том, как он добирался из Одессы в Севастополь. Тогда вышло целое приключение, эпизоды которого известны из книги писателя-эмигранта Романа Гуля «Белые по Черному». Со слов очевидца Гуль рассказал о том, что рейс из Одессы в Севастополь выполнял миноносец «Беспокойный». Гражданская публика превратила судно в Ноев ковчег: «Штатские люди спорят, едят котлеты, разворачивая бумагу. Меж ними сидит человек с белыми глазами – Александр Вертинский. Он торопится на концерт в Севастополь». Капитан миноносца почему-то не знал о том, что у мыса Тарханкут есть фарватер между рифами и минными полями, и судно налетело на риф. Простояли всю ночь. «К утру поднялся южный ветер. Взмахами волн «Беспокойный» развернуло носом к северу - к «чистой» воде. К полудню полным ходом шторм – наше спасение. ˂…˃. Шторм сбил нас с рифов». «Беспокойный» «захромал» в ближайшую бухту Ак-Мечеть (ныне Черноморское). Там простояли еще пару дней, пока не явился буксир «Дмитрий Герой». Он попытался вывести миноносец в море, но шторм не позволил:

«Вернулись – ждать погоды. Стоим тихо. Теперь палубу заметает снегом. На палубе стоит Вертинский и тростью пишет свой автограф.

Вечером под гитару в кубрике Вертинский поет «Куда же вы ушли»[3]. Потом под рояль в кают-компании – умоляюще складывает большие руки. А кругом зелеными тиграми ревут волны и несется снежная метель.

Когда мы пришли в Севастополь - все были рады. Кроме штурмана и капитана. Их сместили».

Повторюсь: Вертинский в мемуарах об этом случае не вспоминал, однако в те дни жаловался тем, кого встретил в «Ренессансе». Например, писателю Аркадию Аверченко, что ставил в театре свою комедию «Игра со смертью». 22 декабря 1919 года в севастопольской газете «Юг» Аверченко напечатал фельетон «Рассыпанные бусы», где рассказал о злоключениях неназываемого артиста. Детали полностью совпадают с теми, что воссоздал Гуль, но есть и новые, сугубо аверченковские штрихи:

«Жизнь наша стала похожа на невнятный сумбурный бред пьяного.

Что раньше могло быть проще, как доехать из Одессы в Севастополь.

Сел там, сошел на берег здесь — и готово.

А теперь один артист рассказывает:

— Из Одессы в Севастополь ехали шесть дней, на мель сели. Сидя на мели, голодали и жаждали. Я играл на гитаре. Если какие-то консервы из обезьяньего мяса, пили дождевую воду с нефтью. Потом одна волна посильнее подбросила нас, сняла, понесла и выбросила в Ак-Мечети.

— Это еще что за кушанье?

— Кушанья там не было, а местечко оно довольно угрюмое. На второй день Ак-Мечетской жизни нам повезло: один тамошний охотник хотел убить дикого лебедя, а попал в домашнего теленка. Только благодаря этому мы и получили четверть телятины. А у попадьи Ак-Мечетской было три гуся, да она не дала.

Весь все рассказанное — правда, а будто пьяный человек выдумал.

Сидели на мели с гитарой в руках, ели обезьянье мясо, тут же дикий лебедь, попадья, теленок, Ак-Мечеть, три гуся…

Господи, спаси нас и помилуй!».

Ту же севастопольскую атмосферу последнего «спаси нас и помилуй» вспоминал Вертинский: «Визу, визу, визу! Куда угодно! Хоть на край света! Остальное никого не интересовало. С Перекопа бе­жали. Слащев безумствовал. ˂…˃ Однажды утром я получил телеграмму: «Приезжай ко мне, мне скучно без твоих песен. Слащев».

Вертинский никуда не поехал, сидел в гостинице Киста[4], что у Графской пристани. Тогда гора сама приходила к Магомету: «Слащев приезжал с фронта со своей свитой. Испуганные лакеи спешно накрывали стол внизу в ресторане. Сверху стаскивали пианино, зва­ли меня. Я одевался, стуча зубами. Спускался вниз, пил с генералом водку, разговаривал, потом пел по его про­сьбе. Но водка не шла. Голова болела, было грустно и пусто» («Дорогой длинною…»).

Театр "Ренессанс" на Нахимовском проспекте (не сохранился)

Скорее всего, таким же невесёлым было последнее выступление артиста в нашем городе. Газеты сохранили и его анонс: 26 февраля 1920 года, театр «Ампир» на ул. Большой Морской, 25[5]. Заявлены были два вечерних концерта: в половине восьмого и в половине девятого. Возможно, тягостное настроение несколько разряжала выступавшая вместе с Вертинским артистка разговорного жанра Мария Марадудина. Обычно она читала юмористические рассказы Аркадия Аверченко и Тэффи (с обоими была очень дружна).

Это действительно был последний прощальный вечер – более в газетах анонсов о Вертинском нет. Артист писал, что ушел в Константинополь на пароходе «Великий князь Александр Михайлович», на котором «уезжал обиженный Деникиным генерал Врангель[6] со своей свитой». Фамилия Врангеля не раз сбивала с толку исследователей, утверждавших, что Вертинский эмигрировал в ноябре 1920-го вместе с Русской армией Врангеля. Это не так. Речь идет о событиях конца февраля.

О жизни «маленького Пьеро» в Константинополе также рассказывают газеты. Но об этом в другой раз.