В. Д. Миленко

ПЛУТОВСКОЙ ГЕРОЙ РУССКОЙ СОВЕТСКОЙ ПРОЗЫ 1920-Х ГОДОВ:

ПРОБЛЕМЫ ТИПОЛОГИИ

 

Опубликовано (ссылка обязательна): Вопросы русской литературы. Межвузовский научный сборник. Вып. 18(75). Симферополь: Крымский архив, 2010. С. 65-73. 

Функционирование плутовской повести и плутовского романа в русской советской прозе 1920-х годов следует отнести к числу явлений, недостаточно исследованных отечественной наукой. Одной из причин забвения этого жанра в течение ряда десятилетий была одиозность его героя, который не вписывался в соцреалистический канон и наполнял любое произведение «чуждым» буржуазным содержанием. Однако же рубеж XX-ХХI веков вызвал активизацию в литературном творчестве именно такого, пикарескного, характера, природа которого во многом до сих пор остаётся неясной. Большинство литературоведов, обращавшихся к этой теме, сосредотачивали внимание на фигуре Остапа Бендера (Д. Лихачев, А. Вулис, Д. Фельдман, Л. Ершов и др.) и не стремились к типологическим обобщениям. Между тем, литература первого пореволюционного десятилетия оставила нам достаточно яркую галерею плутовских героев, обилие которых настоятельно требует некоторой систематизации. Этим объясняется актуальность и научная новизна темы настоящей работы, которая ставит своей целью представить типологию пикаро советской литературы с опорой на мировую и отечественную традиции. Материалом исследования послужили для нас фельетоны Арк. Аверченко из сборника «Записки Простодушного» (1921), повести М. Булгакова «Похождения Чичикова» (1922), Вс. Иванова «Чудесные похождения портного Фокина» (1923), А. Толстого «Похождения Невзорова, или Ибикус» (1924), Свэна (И. Кремлева) «Сын Чичерина» (1926); романы И. Эренбурга «Рвач» (1924) и «Бурная жизнь Лазика Ройтшванеца» (1927), Ю. Берзина «Форд» (1927), М. Ройзмана «Минус шесть» (1928), И. Ильфа и Е. Петрова «Двенадцать стульев» (1928) и «Золотой теленок» (1930), Арк. Бухова «История трех святых и некоторых посторонних» (1930).

Необходимо заметить, что плутовские образы, созданные авторами 1920- х годов, представляют собой сложный художественный синтез, в котором можно выделить несколько уровней. Это и опора на канонический авантюрный характер в русских классических текстах (в первую очередь, Чичиков и Хлестаков Н.В. Гоголя), и аллюзии на европейскую и американскую прозу (Йозеф Швейк Я. Гашека, Джефф Питерс и Энди Таккер О. Генри), и, разумеется, оглядка на «героев современности» («нэпманов», «бывших» и т.д.). Определить четкую принадлежность персонажа к той или иной группе бывает не всегда возможно, однако мы видим типологию такой:

1. «Гоголевские персонажи» (Чичиков, «Похождения Чичикова»; «сын Чичерина», «Сын Чичерина») - образы-маски, заимствованные из произведений Н.В. Гоголя («Чичиков/Хлестаков ХХ века»), лишенные портретных и личностных черт и действующие в соответствии с хорошо известными поведенческими стереотипами. Это персонажи комикса, массовой литературы, по законам которой «отсутствие характеров компенсируется динамично развивающимся действием, обилием невероятных, фантастических, почти сказочных происшествий» (В. Хализев).

Так, Чичиков в повести М. Булгакова практически нем, зато его авантюрно-уголовные деяния сменяются с калейдоскопической скоростью, что подчеркивается динамичным монтажом и связанным с действиями персонажа глагольным рядом: герой «летит» в автомобиле, «летит устраиваться на службу», «двигается» получать места, «пролетает» по Кузнецкому мосту и т.д. Хаотические действия, доведенные до автоматизма, создают вокруг персонажа атмосферу авантюрной агонии, сиюминутности и недолговечности происходящего, а коммерческие реалии начала 1920-х годов приближают Чичикова к типу нэпмана (см. ниже).

Имя персонажа-актанта из повести Свэна созвучно с фамилией гоголевского героя (Чичерин - Чичиков), а его поступки полностью дублируют авантюру Хлестакова.

Примером отрыва персонажей от гоголевской традиции и перевода их в плоскость литературной пародии являются Семен Невзоров (Чичиков) и Ртищев (Ноздрев) из повести А. Толстого «Похождения Невзорова, или Ибикус». Первый – авантюрист с холодным и расчетливым умом, жестокий, циничный, трусливый. Второй – азартный авантюрист-игрок, переполненный планами и идеями, эпикуреец и широкая натура.

2. «Фольклорный плут» (Иван Фокин, «Чудесные похождения портного Фокина») – дериват трикстера, комический персонаж, характеризующийся низким социальным положением, маргинальной внешностью и феноменальным везением (к этому типу тяготел изначальный испанский литературный вариант пикаро - мальчик Ласарильо). Он родственен фольклорному «герою, не подающему надежд», который «плохо одет, презираем окружающими, на вид ленив и простоват, но неожиданно совершает героические подвиги либо получает поддержку волшебных сил и достигает сказочной цели» [5, с. 213]. Фольклорный плут сохраняет черты мифологического трикстера: нравственный дуализм, игровые импульсы (переворачивание), гедонизм (обжорство и сластолюбие). Таков Иван Фокин – традиционный русский дурак. Его комически-гротесковая внешность («Был он сутул, как павлодарские заборы, криворук и на один глаз косил, да и все в нем было на один бок<...>» [4, с. 82]) соседствует с дурацким «непониманием». Однако в процессе повествования происходит определенная трансформация образа: Фокин из малообразованного «курносого портняжки» превращается в некоего мессию. Слава о чудесных свойствах, коими обладает портной, летит впереди него, и встречи с Фокиным уже начинают ждать - кто с надеждой, кто со злобой. Фокин становится некой фигурой, олицетворяющей «свет с Востока» и являющейся «воплощением идеи русского восставшего от векового гнета народа». Ивану приписывается глубокое знание человеческой души. Как рудимент мифа сохраняется и вера «угнетенных» пролетариев Западной Европы во всемогущество Фокина, в его помощь против насилия богатых.

3. «Поп-пикаро» (отец Федор Востриков, «Двенадцать стульев»; дьякон Евмений, «История трех святых и некоторых посторонних») – предприимчивый и святотатствующий священник, извлекающий из религиозного культа материальную выгоду.

4. «Пикаресса» (Аннет, «История трех святых и некоторых посторонних»; Сонечка Петрякова, «Рвач») – женский плутовской образ. Согласно традиции, с образом пикарессы связана эротическая тема. Так, «пророчица» Аннет является постоянным источником раздоров между «святыми»; Сонечка Петрякова, пообещав Михаилу Лыкову интимную близость, подтолкнула его к окончательному падению и деградации.

5. «Беспризорный» (Оська, «Чудесные похождения портного Фокина») - детский плутовской образ; чаще всего – сирота или ребенок из многодетной семьи, добывающий средства к существованию воровством или нищенством.

6. «Маргинал-урод» (Лазик Ройтшванец, «Бурная жизнь Лазика Ройтшванеца») – персонаж, наделенный гротескным телом, занимающий промежуточное положение между фольклорным и инфернальным плутами. От первого маргинал-урод наследует низкое социальное положение, нищету и авантюризм, а от второго уродство (чаще всего - карликовый рост, горб, хромоту). Маргинал-урод, будучи социальным изгоем в силу своей физической неполноценности, в глазах мира является подобием животного, которого незачем стесняться.

7. «Пикаро-еврей» (Остап Бендер, «Двенадцать стульев», «Золотой теленок»; Арон Фишбейн, «Минус шесть»; Константин Исаакович Форд, Михаил Моисеевич Шарфштейн, «Форд»; Михаил Самуэлевич Паниковский, «Золотой теленок») – национальный тип, отличительными чертами которого являются предприимчивость и остроумие. Первая черта характера определяет род профессиональной деятельности героя: чаще всего коммивояжер, купец первой гильдии.  Вторая черта характера пикаро-еврея составляет значительный пласт романной комики пикарески (авторская стилизация еврейского «суржика»; введение вставных еврейских анекдотов и т.д.).

Мы не претендуем на окончательное решение вопроса о национальной принадлежности Великого комбинатора. Авторы дилогии, не уделив особого внимания этому моменту, ограничились замечанием о том, что Бендер был «красавцем с черкесским лицом» («Двенадцать стульев», глава ХХIV). Однако оба прототипа Остапа – Валентин Катаев и Осип Шор - были одесскими евреями.

Михаил Самуэлевич Паниковский, как нам кажется, представляет собой пародийное переосмысление образа «старика Рабиновича» - героя одесского фольклора. На национальную принадлежность Паниковского указывают как его имя, так и синтаксический строй некоторых его реплик и монологов (например, рассказ о киевском прошлом в главе ХII).

8. «Веселый жулик» (Шура Балаганов, «Золотой теленок»; Ртищев, «Похождения Невзорова, или Ибикус») - комический криминальный герой, проделки которого окружены юмористической атмосферой. Эти персонажи - принадлежность криминального мира, однако в текстах актуализируются не их уголовные наклонности, а скорее бесшабашность, смелость и авантюризм, способность к риску, что делает их в глазах читателя образами обаятельными и где-то даже положительными.

9. «Криминальный пикаро» (Семен Невзоров, «Похождения Невзорова, или Ибикус»; Александр Корейко, «Золотой теленок») – антипод веселого жулика, персонаж с ярко выраженными уголовными наклонностями, практически лишенный комических черт.

Вышеперечисленные типы являются достоянием мировой литературной традиции. Новаторскими чертами обладают конкретно-исторические типы «русского эмигранта», «бывшего» и «нэпмана», созданные русскими писателями 1920-х годов.

1.«Русский эмигрант» (герой «константинопольских» рассказов А. Аверченко) - представитель Белой эмиграции, вынужденный выживать за границей, приспосабливаясь к чужим нравам и языку. Изображение психологической метаморфозы такого персонажа (бывший царский генерал, работающий швейцаром, бывшая графиня, ставшая посудомойкой, и проч.) составляет основной источник трагикомизма рассказов Аверченко и служит средством сюжетного развертывания.

2. «Бывший» - в социальном обиходе 1920-х годов понятие подразумевало бывших представителей дворянства и интеллигенции; в более широком смысле - любого человека, имевшего до революции положение в обществе. Критик конца 1920-х годов И. Егоров в рецензии на роман Ю. Берзина «Форд» это понятие вводил разрядкой: «Для многих слабых своя рука владыка <...> И вот дрожащей рукой тянется такой слабый в компании с Фордами и  б ы в ш и м и» [3, с. 5]. Практически все плутовские герои русской пикарески 1920-х годов – бывшие дворяне, офицеры, купцы, околодочные надзиратели... Герой романа А. Бухова «История трех святых…», бывший присяжный поверенный Запахин, с горечью восклицает: «Кто из нас не бывший в такое-то время?» [2, с. 139].

Бывшие дворяне, не нашедшие себе места в новой жизни, в 1920-е годы нередко просили милостыню. Этот факт пародийно отразили Ильф и Петров в «Двенадцати стульях»: бывший «светский лев» и предводитель дворянства Ипполит Матвеевич Воробьянинов, лишенный средств к существованию, просит милостыню у входа в пятигорский «Цветник», повторяя «заклинание» о «бывшем депутате Государственной думы». Некоторые бывшие дворяне «кормились» тем, что за деньги или пищу рассказывали «новым» людям о своей прошлой жизни. Так, бывший граф-миллионер Василий Чипицын из романа «История трех святых и некоторых посторонних», поступив на иждивение к Горбулю и Аннет, «отрабатывал свое существование <...> рассказами о прежней жизни» [2, с. 47].

Во время нэпа армию «бывших» пополнили те, кто после 1917 года успел почувствовать себя «хозяином жизни», - офицеры и рядовые Красной Армии. Пройдя Гражданскую войну, эти люди особенно остро переживали переход от героических революционных будней к нэпу. Некоторые «ломались» и направляли всю свою нерастраченную энергию на авантюры и махинации, зачастую затаив обиду на советскую власть, не предложившую им ничего взамен военной карьеры.

Таким «бывшим» красноармейцем-орденоносцем является Михаил Лыков («Рвач»), ставший в годы нэпа спекулянтом. Аналогично сложилась судьба Юрия Петровича Савина («Форд») – бывшего офицера царской армии, затем адъютанта начдива Красной Армии. После демобилизации Савина через биржу труда распределили «в финсчетную часть счетоводом». Герой восклицает: «Что ж, я для этого мучился семь лет, на фронтах боролся, чтобы счетоводом служить? <...> Ежели правительство не может позаботиться о своих бойцах, которые его защищали, то кто же позаботится о себе, как не сам боец. Я не могу жить на семьдесят рублей в месяц» [1, с. 13]. И Юрий Петрович Савин становится талантливым коммерсантом.

Переход «бывших» от упорядоченной социальной жизни к деятельности коммерческих воротил автоматически переводил их в категорию «нэпманов».

3. «Нэпман» - лексическое новообразование; понятие, обозначавшее представителей «новой буржуазии» (частных предпринимателей различных уровней, спекулянтов, торговцев, в глазах общественного мнения живущих на «нетрудовые доходы»). Одновременно функционировали синонимичные понятия: рвач, нэпач, скоробогач, хапун, нувориш и другие.

Яркие образы нэпманов выведены в романе И. Г. Эренбурга «Рвач». В становлении мошеннического характера нэпмана Миши Лыкова (главного героя) сыграло решающую роль влияние двух персонажей романа: Арсения Вогау и «воротилы» Дышкина. Первый, бывший красноармеец и однополчанин Лыкова, втянул Мишу в первую большую авантюру. Второй стал для Миши идеалом. В голодные 20-е годы у Дышкина был автомобиль «ролс», персональный шофер, рядом с которым сидела породистая борзая. Во время квартирного кризиса Дышкин жил в огромной квартире со столовой и кабинетом. Он перепродавал вагоны мыла, варил пиво, за годы террора разучился бояться и свыкся с близостью смерти. В паечные времена скупал карточки мертвых граждан (афера в духе Чичикова), переправлял коньяк в животе статуи Августа Бебеля. Перед этим человеком Миша преклонялся и в душе восклицал: «Учитель, я буду твоим смиренным и понятливым учеником!» [6, с. 207].

Представленная нами типология плутовских образов 1920-х годов отнюдь не претендует на универсальность, ибо каждый герой аккумулирует в себе массу разнообразных смысловых черт и может одновременно сочетать типологические признаки различных групп. Поэтому герой-пикаро был классифицирован по основному, доминирующему концептуальному признаку. Подобная классификация, помогая в изучении одного из ведущих жанров массовой литературы пореволюционного времени, одновременно может послужить основой для дальнейшего анализа закономерностей функционирования пикарескной прозы в новейшей российской литературе, вобравшей все выше перечисленные типы и трансформировавшей их весьма незначительно (например, «нэпман» - «новый русский»). Эта тема ждет своего исследователя.

 

ЛИТЕРАТУРА

1. Берзин Ю. Форд. – Л.: Прибой, 1927.

2. Бухов А.С. История трех святых и некоторых посторонних. – М.: Акционерное издательское общество «Безбожник», 1930.

3. Егоров И. Предисловие // Берзин Ю. Форд. – Л.: Прибой, 1927. – С. 3-6.

4. Иванов Вс. Чудесные похождения портного Фокина. – М.: Художественная литература, 1991.

5. Мелетинский Е.М. «Низкий» герой волшебной сказки / Мелетинский Е.М. Герой волшебной сказки. – М.: Издательство восточной литературы, 1958. – с. 213-256.

6. Эренбург И.Г. Бурная жизнь Лазика Ройтшванеца / Эренбург И.К. Собр.соч.: В 8 т.-Т.3.- М.: Художественная литература, 1991. – С. 7-215.

 

АННОТАЦИЯ

В.Д. Миленко (Севастополь). Плутовской герой русской советской прозы 1920-х годов: проблемы типологии.

В статье предлагается типология героев-пикаро русской советской литературы 1920-х годов. Автор опирается на малоизученные сатирические тексты первого пореволюционного десятилетия.

ANNOTATION

V. D. Milenko (Sebastopol). Picaro in the Russian Soviet prose of the 1920 th: the problems of typology.In the given article the typology of the picaresque heroes is represented. The author bases on the little-known texts of the 1920- th