Меню сайта
Родственники АверчСаша ЧерныйТелеспектакльС. Черный ЖитомирФильм об Аверченко |
© Миленко В. Д. «НЕЧТО ВРОДЕ ЛЕКЦИИ О ЮМОРЕ»: НЕИЗВЕСТНАЯ РУКОПИСЬ А.Т. АВЕРЧЕНКО Для цитирования: Миленко, В. Д. «Нечто вроде лекции о юморе»: неизвестная рукопись А. Т. Аверченко // Гуманитарная парадигма. 2018. № 4 (7). С. 48-64. ____________________________________________________________________________________________________ Только давайте, господа, прежде всего условимся: я категорически заявляю, что не хочу, ни в коем случае не хочу — одному себе приписывать успех «Сатирикона», и вы, пожалуйста, тоже этого не думайте. Иначе это свяжет и меня, и вас. С чувством гордости и тихого умиления могу сказать: успех «Сатирикона» — это успех каждого отдельного сотрудника и всех вместе! Успех его был в непрестанном горении творчества всех писателей и художников «Сат.<ирикона>», в горячей любви к русской литературе и 2[к русскому] искусству. Сатириконцы непрестанно кипели в горячке коллективного творчества, как в котле. Они сделали из «Сатирикона» маяк, на приветливый огонёк которого слетались многие неведомые, чьё имя потом сверкало ясной звёздочкой. Моими товарищами по работе, ближайшими сотрудниками были: Тэффи[xiv], Арк. Бухов[xv], Саша Чёрный[xvi], художники Радаков[xvii], Юнгер[xviii], изумительный художник-график и живописец Александр Яковлев[xix], темпераментный, яркий, неожиданный, как ракета, карикатурист Ре-Ми[xx] — с такой блестящей гвардией можно было завоевать не только Россию, но и весь мир. Никто иной, как мои товарищи сатириконцы, подняли упавший, скитавшийся до того по задворкам портерных 2[русский] юмор — на недосягаемую высоту! Был период (до нашей горе-революции), когда слово «Сатирикон» стало нарицательным, когда наши политические карикатуры и остроты цитировали с трибуны не только Госуд.<арственной> Думы, но даже солидные престарелые члены Государственного Совета, отвечая интерпеллянтам на сухой деловой вопрос! 2[В Госуд.<арственном> Совете цитировали подписи под нашими кар.<икатурами>]. Не за себя, а за своих товарищей могу я с гордостью ответить, что от «Сатирикона» началась блестящая страница возрождения русского юмора. Мы проявили неслыханную деятельность. Еженедельно десятки тысяч нашего журнала птицами разлетались по всей России и Сибири, чуть не ежедневно выходили новые издания наших книг — сатириконцы смехом засыпали Россию! Большие книги мы выбрасывали на рынок сотнями тысяч, а дешёвую библиотеку[xxi], по нашей терминологии — «семечки» — печатали буквально миллионами. 2[Мы сочиняли новую всемирную историю[xxii], новую географию[xxiii], энцик.<лопедические> словари[xxiv]. Наши книги] переводили на все европейские и даже два азиатских языка, мы написали десятки пьес, открыли два театра смеха, у нас был огромный книжный склад, большая собственная типография, агентурные конторы по всей России… Но пришли большевики и — где это всё? Тэффи — в Париже[xxv], Сашу Чёрного, по слухам, расстреляли 2[Чёрный в Берлине[xxvi], Гумилева расстреляли], Ре-Ми скрывался где-то на юге 2[и только недавно вынырнул в Париже][xxvii], Радаков голодает в Петербурге,[xxviii] Александр Яковлев 2[этим размахом чёртова колеса был забр.<ошен>] — в Японии[xxix] и только два бывших сатириконца[xxx], два ренегата, память о которых я хотел бы вырвать из дорогих нашему сердцу страниц журнала — два наших бывших сотрудника блаженствуют под эгидой и попечительством 2[Льва] Троцкого и 2[Анатолия] Луначарского. Нас, сатириконцев, переводили на все европейские языки и теперь наши книги тоже есть на всех европейских языках, кроме одного — русского! 1[Последние 2 года наших книг на русском языке нет[xxxi]. Я — в Севаст.<ополе>, Тэффи в Париже и даже <2 сл. нрзб. >]. Пришла кучка беззастенчивых негодяев и, задушив всю Россию, задушила заодно и русский юмор — кость от кости и плоть от плоти русского народа. Когда мы были в России — вся Россия смеялась, потому что жизнь — есть смех и творчество. Теперь — разве Петербург смеётся? Разве Москва смеётся? Рубиновые, кровавые слёзы сливаются в широкие ручьи, и вся Россия залита ими. Убийцы сами не умеют смеяться и не переносят чужого смеха. Вопреки пословице, они захватили квартиру повешенного или, и у них только и разговору что о верёвке! Это — юмор висельника, это хриплый смех палача, это весёлое карканье воронья над полусгнившим трупом! 2[Но, господа, после смерти наступит воскресенье, а всякое воскресенье это — радость, это праздник, улыбка и смех. Кровь высохнет, рыданья утихнут, и снова миллионами весенних дождевых капель засверкает на родимых клейких листочках — русская улыбка, русский светлый юмор!]. *** Впрочем, что же это я, господа… Это не лекция о юморе, а похоронный марш Шопена. Прошу прощения. *** Все мы, господа, собравшиеся здесь — люди со спокойной совестью, значит, нечто вроде взрослых детей, а дети 1[как известно] любят, чтобы «книжка была с картинками». Поэтому, разрешите мне иллюстрировать мою лекцию рядом таких картинок, где, вместо сухой классификации юмора — будет живое его воплощение в слове… Первая картинка, это — еврейский юмор… Я отвожу еврею в русском юморе очень почётное место, начиная от симпатичного гоголевского Янкеля в «Тарасе Бульбе»[i], до… вплоть до рассказов нашего талантливого темпераментного Волошина[ii], вплоть до знаменитого, так называемого «еврейского анекдота»! Всякий анекдот, а тем более еврейский должен быть краток, рельефен и душист[iii], в его нескольких словах должна зачастую заключаться целая драма, поэма или роман. Вот вам, наудачу два еврейских анекдота: Аверченко с А. Волошиным (1-й справа). Сев., 1920 г. Первый — разговор по телефону: – Соломон Абрамыч! Поздравьте: у моей жены родился ребёнок! – А-а… Поздравляю, поздравляю… Слушайте, а кто отец? – Что вы спрашиваете? Что вы спрашиваете, идиёт паршивый?!! – Чего вы ругаетесь? Я только так спросил. Я думал — вы знаете. И второй анекдот из 15 слов, но в котором целая огромная драма загнанного, униженного мужа. – Слушайте, Мойша! Это прямо таки неудобно: весь город говорит, что Соловейчик живёт с вашей женой… – Подумаешь, какое счастье: захочу — я тоже буду жить с ней! По вашим лицам я вижу, что еврейский юмор вам, как и мне — очень по душе, поэтому первой иллюстрацией к своей «лекции о юморе» я покажу мой диалог «Рыцарь индустрии» — это крохотная пьеска, шедшая в России буквально тысячи раз[iv]!.. Я не мог удержаться от соблазна показать вам её, потому что у нас на роль коммивояжёра Цацкина есть такой ценный актёр, как Волошин!.. Роль хозяина в руках опытного столичного актёра Шатова[v]. Итак — первая иллюстрация — диалог Арк. Аверченко «Рыцарь индустрии». Л. В. Мансветова. 1923 г. *** Вторая моя иллюстрация это — вековечная, неиссякаемая тема о взбалмошной женщине, скажу более — о глупой женщине. Должен оговориться: когда глуп мужчина — это грубо, некрасиво и отталкивает, но глупая молодая женщина — это так изящно, так очаровательно, как яркоцветный цветок с сильным запахом!.. Диалог называется: «Птичья головка»[vi] — написан он мной специально для этой лекции о юморе, как легкомысленная иллюстрация к серьёзной книжке. Роль жены — в руках нашей очаровательной малиновки гнезда — Л. В. Мансветовой[vii]. Роль мужа исполнит дрозд-пересмешник Арк. Аверченко![viii] *** Третьей и последней иллюстрацией я преподношу, на закуску, как некий душистый плод, как драгоценный сосуд, наполненный дорогим старым вином — преподношу отрывок из Гоголя — «Мёртвые души» — разговор дамы просто приятной и дамы приятной во всех отношениях. Ах, господа! У всех народов мира есть одна книга — утешительница и целительница скорби — святое Евангелие Я не кощунствую, если скажу, что кроме этого общего Евангелия, у нас 1[русских] есть своё русское Евангелие, где мы можем всегда почерпнуть бодрость, веселье, смех, утешение и веру в будущее… Это — Гоголь. В минуты тоски, сомнения и уныния, я открываю эти ароматные страницы и с них льётся в измученную душу ласка, утешение и целый океан любви к нашей измученной Руси… Как и в Евангелии, мы у Гоголя можем на всё найти ответ. Вот, например, я недавно перелистывал его и стал выбирать места, подходящие к нашему времени. Посмотрите, что получилось[ix]. [i] Предприимчивый еврей, торговавший в предместье Запорожской Сечи. [ii] Волошин Александр Александрович (1892–1960) — актёр, литератор, участник Белого движения. Эмигрант. Автор мемуаров «На путях и перепутьях» (Сан-Франциско, 1953). [iii] Размышления о природе анекдота писатель продолжит в юмористическом эссе «Искусство рассказывать анекдоты», где вновь приведёт анекдот о Мойше и его жене. Эссе вошло в сборник «Пантеон советов молодым людям, или Вернейшие способы, как иметь успех в жизни» (1924). [iv] Инсценированный одноимённый рассказ Аверченко 1909 года. Одноактная пьеса впервые была опубликована в сборнике писателя «8 одноактных пьес и инсценированных рассказов» (1911). [v] Личность установить не удалось. [vi] Писатель лукавит. На самом деле он изменил название старой одноактной пьесы «Когда женщина захочет», опубликованной в его сборнике «Без суфлёра. Пьесы и монологи» (1916). Под названием «Птичья головка» пьеса была опубликована в сборнике эмигрантского периода «Чудаки на подмостках. Новая книга пьес и скетчей для сцены и чтения» (1924). [vii] Мансветова Лидия Васильевна (? – 1963) — театральная актриса. До революции служила в харьковской труппе Н. Н. Синельникова, затем в одесской труппе А. Т. Сибирякова, ставшего её мужем. С 1920 года — в Королевстве сербов, хорватов и словенцев (будущей Югославии). Стала первой русской актрисой в труппе Белградского Народного театра. Играла на сербском языке. Успешно пробовала себя в режиссуре. [viii] В беженские и эмигрантские годы Аркадий Аверченко вынужденно стал актёром, но играл только в собственных пьесах. См.: Хлебина, А. Е., Миленко В. Д. Беженские и эмигрантские годы Аркадия Аверченко (1918–1925). М.: Дмитрий Сечин, 2013. [ix] Финальные 4 абзаца являются вольной цитатой из фельетона Аверченко «Дядя Митяй и дядя Минай», впервые опубликованного в симферопольской газете «Таврический голос» № 123 (273) за 25 декабря 1919 года (7 января 1920 года). Вероятнее всего, после фразы «Посмотрите, что получилось» писатель полностью зачитывал фельетон, поэтому рукопись выглядит оборванной. Вероятно и то, что он мог зачитывать фельетон «Николай Васильич уходит…», опубликованный в севастопольской газете «Юг» № 90 за 13 ноября 1919 года. В фельетоне обильно цитировалась поэма «Мёртвые души».
|